По мере того, как ускоряется подготовка стратегии поддержания порядка в Центральной Азии на период после 2014 года, борьба с наркотрафиком из Афганистана превращается в главную цель присутствия в регионе различных международных организаций, а также основную сферу сотрудничества ключевых игроков. Управление ООН по наркотикам и преступности (UNODC) хотело бы усилить свою роль в Центральной Азии; Европейский союз намерен продолжать финансирование Программы обустройства границ в Центральной Азии (BOMCA); Соединённые Штаты запустили Центральноазиатскую антинаркотическую инициативу (CACI); а Россия претендует на то, чтобы возглавить новую международную кампанию против наркотиков (по возможности, с участием НАТО).
Новый виток внимания к проблеме транзита наркотиков через Центральную Азию не несёт, впрочем, ничего революционного. Призывы к глубокому переосмыслению инструментов региональной безопасности и инновационных механизмов оказываются по существу риторическими. Пока что стратегия, принятая к действию международными акторами, не отличается от использовавшейся в 2000-е – десятилетие, отмеченное повсеместным провалом борьбы с афганским наркотрафиком.
Показательно, например, что объём героина, конфискованного в Таджикистане, составлявший в 2004 году
Получилось так, что страх перед «переливанием через край» афганской, парализовал внедрение инновационных стратегий и усилил традиционные механизмы обеспечения пограничной безопасности.
Необходимо осветить три фактора, которые помогают объяснить вялый характер начала борьбы с наркоторговлей в Центральной Азии. Во-первых, ошибочно объединяются в единое целое исламистское повстанческое движение и подпитываемые наркотрафиком теневые экономики, которые в первую очередь служат интересам правящих элит. Во-вторых, существует имплицитное предположение, что контрольно-пропускные пункты на границе между Центральной Азией и Афганистаном могут решить проблему торговли наркотиками в отсутствие политической воли для борьбы с коррупцией. В-третьих, слишком большое внимание уделяется вопросам безопасности – в ущерб таким проблемам, как уменьшение спроса на наркотики и лечение наркозависимых.
Международные попытки противостоять наркотрафику из Афганистана отчётливо сфокусированы в большей мере на вопросах получения сырья и производства наркотиков, нежели на вопросах снижения спроса на них, кампаниях по предотвращению их употребления и лечению наркозависимых. Стратегии предотвращения и лечения отнесены к ответственности самих стран и зависят от государственной политики, тогда как борьба с наркотрафиком представляется как легитимное поле для деятельности международных и региональных организаций. Так, только 11% приходящегося на Центральную Азию бюджета Управления ООН по наркотикам и преступности тратится на предотвращение, а 88% направляется непосредственно на борьбу с наркотиками, а также с организованной преступностью, коррупцией и терроризмом.
Антинаркотические стратегии международных игроков – вопрос противоречивых интерпретаций. Россия, например, добивается, чтобы НАТО напрямую препятствовало производству наркотиков путём уничтожения маковых полей и лабораторий. В этой связи российские власти запустили план «Радуга–2» –масштабную программу по уничтожению мака – и продвигают в Совете безопасности ООН идею об объявлении афганского производства наркотиков угрозой глобальному миру и безопасности. Такое решение позволило бы налагать санкции на афганских землевладельцев, которые разрешают культивировать опий, и сделало бы законным уничтожение маковых полей.
НАТО, однако, не согласилась с требованиями России под предлогом того, что это вызовет необходимость обеспечить афганских фермеров альтернативными источниками дохода, или приведет к ухудшению отношения афганского населения к организации. Альянс заявил, что хотел бы сосредоточиться на уничтожении мест хранения наркотиков, чтобы расходы понесли только преступные сети.
Простого решения проблемы наркотрафика из Афганистана не существует, говорим ли мы о его влиянии на здоровье или о теневой экономике, которую он создаёт. Государства Центральной Азии не смогут справиться с проблемой в одиночку. Через них проходят маршруты транзита наркотиков из мест производства в Афганистане к российским и европейским потребителям. В основном центральноазиатские страны ограничены в средствах, которые они способны выделять на борьбу с наркотрафиком, обучение персонала и ведение ответственной политики. Они также должны противостоять геополитическому соперничеству, которое иногда приводит к борьбе между американскими и российскими проектами и превращает НАТО и Управление ООН по наркотикам и преступности в арены, где две державы меряются силами.
Так или иначе, эти ограничения не оправдывают ошибочные оценки внешних доноров или применение стратегий, основанных на мифах, которые распространяют власти центральноазиатских республик. Эти мифы делают усилия международного сообщества дорогостоящими и во многом бесполезными. Если стабильность в Центральной Азии после 2014 года на самом деле является стратегической целью, а не просто фигурой речи, афганский наркотрафик заслуживает более смелых оценок.
Борис Плужников, эксперт Ассоциации военных политологов
