Прежде всего, хотелось бы остановиться на терминологии, подчеркнув связь Каспийского региона с Большим Ближним Востоком. Термин «Большой Ближний Восток» можно непосредственно связать с очередной мировой перекройкой границ после распада Советского Союза. После образования на его территории новых независимых государств, очередной раунд этого процесса имел место на Балканах (финал – признание Косово) и на Ближнем Востоке – в связи с началом «арабской весны». Следствием этого процесса стало тотальное наступление на институт национального государства, разрушение многих из них, выход на арену транснациональных игроков, таких, как международный терроризм и религиозно окрашенные радикальные движения.
Каспийский регион, помимо прилегающих областей России и Ирана, включает также Южный Кавказ и западную часть Центральной Азии, связывая два макрорегиона, в наибольшей степени подверженные различным перестройкам (в том числе и перестройкам границ). Если проследить динамику процессов на Ближнем Востоке и предположить непосредственную связь между этим регионом и постсоветским пространством, то выводы окажутся весьма тревожными.
Длительное время основой относительного спокойствия на Каспии служили двусторонние российско-иранские договора, регламентировавшие статус Каспия. Со времени заключения Петербургского трактата 23 сентября 1723 г., а затем Рештского (январь 1732 г.), Гюлистанского (12 октября 1813 г.), и особенно Туркманчайского мирного договора (10 февраля 1828 г.) мир и спокойствие в районе Каспийском море неизменно обеспечивала Россия. Заметим, что Каспий никогда не был ареной серьезных военных столкновений, и здесь практически не было пиратства.
Сегодня Россия по-прежнему остаётся сильной военной державой региона, однако её способность контролировать происходящие там события гораздо меньше, чем полагает большинство наблюдателей. Природно-географические барьеры Большого Кавказского хребта и повстанческая активность на Северном Кавказе уменьшают операционные возможности Москвы на южных рубежах. Всё более очевидной становится невозможность ставки исключительно на правовые аргументы, не подкреплённые необходимой силовой составляющей. С другой стороны, в странах региона сформировались новая политическая элита и гражданское общество, свободные от опыта жизни в единой стране. Отношения с Россией признаются ими важными, но отнюдь не приоритетными. Ещё одним важным фактором является отсутствие де-факто отсутствие пророссийских партий или общественных движений, что не в последнюю очередь связано с отсутствием системной политики со стороны России.
К основным внерегиональным игрокам в Каспийском регионе следует отнести, прежде всего, США и НАТО. Характеризуя природу американской экспансии, следует подчеркнуть её неотменяемый, врождённый характер. Подтверждение находим во многих источниках: Дж. Шлезингер: «Соединённые Штаты – экспансионистская страна. За два столетия после принятия Конституции национальная территория США увеличилась более чем в 4 раза… К 1783 году Вашингтон уже назвал новорожденную республику «поднимающейся империей», а Мэдисон говорил о «расширяющейся в своих пределах республике» как о «единой, великой, уважаемой и процветающей империи». Уже в конце 19 века сенатор Джон Хэй прямо указал на лежащую в основе американской внешней политики «догматическую веру в то, что от настойчивой и постоянно усиливающейся экспансии за рубеж зависит внутренне благополучие Америки».
Интерес к Каспийскому региону явственно обозначился в середине 1990-х годов и с тех пор последовательно возрастал. Стратегические прерогативы США не претерпевают серьезных изменений, скажем, в зависимости от партийной принадлежности действующей администрации или вследствие иных преходящих факторов. Из всего многообразия высказываний о стратегической важности каспийского региона для США выделим тезис полковника Д. Чаки из Университета национальной обороны (сентябрь 2011 г.): «Сотрудничество США с тремя странами Южного Кавказа в области безопасности рассматривается сегодня как геостратегический стержень, связывающий Европу, Анатолию и Ближний Восток с Центральной Азией и Афганистаном».
Политика США по отношению к Каспийскому региону носит многоуровневый характер, включая:
- поддержку строительства коммуникационных артерий, которые рассматриваются в качестве важного инструмента управления геополитическими процессами в регионе. Важным политическим успехом здесь стал запуск нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан (работающего сегодня, насколько известно, примерно на половину проектной мощности). По словам экс-министра энергетики США Спенсера Абрахама, данный нефтепровод, задуманный как часть транспортного коридора «Восток – Запад», служит «важной частью нефтяной стратегии Америки, разработанной под руководством вице-президента США Р. Чейни». По мнению бывшего советника президента США по вопросам энергоресурсов Каспия Стивена Манна, этот трубопровод должен был «изменить лицо Евразии».
- укрепление политико-дипломатических и военных связей с прикаспийскими странами, переориентация их экономик в соответствии с новыми задачами (в первую очередь речь идёт об Азербайджане, Казахстане и Туркменистане);
- многостороннее сотрудничество с привлечением международных организаций (ООН, НАТО, региональные структуры) и региональных партнёров. «Вашингтон фактически создал новый блок, в составе которого оказались Азербайджан, Грузия, Турция и Израиль», – пишут исследователи А. Магомедов и Р. Никеров. Возможно, это некоторое преувеличение, но вовсе неудивительно, что помимо США, важными внерегиональными игроками на каспийской «площадке» являются Европейский Союз, Турция, Израиль (роль этой страны в милитаризации Грузии, а впоследствии Азербайджана видимо, весьма значительна), Китай, Индия, арабские монархии Персидского залива (можно выделить ещё Великобританию, объектом внимания которой традиционно является Кавказ). Так или иначе объектом интереса всех этих игроков являются энерготранзитные возможности и перспективы региона и тесно связанные с ними вопросы охраны коммуникационных путей. «США поддерживают проект Транскаспийского газопровода, который должен стать важнейшей частью планируемого «Южного коридора», и готовы сделать все, чтобы он был реализован», – такое заявление 12 сентября в Баку посол США в Азербайджане Ричард Морнингстар. Как представляется, в ближайшее время будет возрастать и роль Китая, озабоченного вопросами своей энергетической безопасности. Каспийский регион вместе с прилегающими районами (с одной стороны, Кавказ, с другой, Центральная Азия и Афганистан) становится серьёзным вызовом национальной безопасности прежде всего России и Китая.
Среди основных угроз каспийскому региону можно выделить следующие:
- отсутствие общей системы коллективной безопасности. Принятое в ходе третьего каспийского саммита в Баку 18 ноября 2010 г. Соглашение о сотрудничестве в сфере безопасности на Каспийском море (регулирует, в частности, вопросы борьбы с терроризмом; организованной преступностью; незаконным оборотом оружия любых видов и боеприпасов, военной техники; обеспечения безопасности морского судоходства и борьбы с пиратством; обеспечения безопасности мореплавания) пока не выявило признаков трансформации в более продвинутые договорённости в сфере военного сотрудничества на морском пространстве Каспия, на основе которых можно было бы выстроить систему обеспечения коллективной безопасности;
- неурегулированная проблема определения статуса Каспийского моря, отсутствия согласованных и взаимно признанных государственных границ. В ходе прошедших в 2011 г. заседаний Специальной рабочей группы (СРГ) по разработке Конвенции о статусе Каспия стороны так и не выработали единого подхода по данному вопросу. Аналогичная ситуация сложилась и в вопросе промышленного рыболовства. Межгосударственное сотрудничество осложняется ведомственными конфликтами интересов в ряде стран. В целом стороны придерживаются прежних позиций. Достаточно последовательно отстаивает свои интересы Иран: делить Каспий нужно «справедливо», выделив при этом всем странам по 20%; в случае, если акватория останется в общем пользовании, то за каждой страной региона надо закрепить равную долю в освоении нефтегазовых и рыбных ресурсов. Азербайджан предлагает распространить на Каспий нормативы международного морского права: четко определить государственную принадлежность и дна, и акватории. Россия и Казахстан выступают за раздел каспийского дна и его ресурсов, но за оставление каспийской акватории в общем пользовании и определение квот всех прибрежных стран в рыбном промысле. Туркменистан придерживается схожей позиции, а именно: предлагает выделить долю каждой стране региона в добыче энергетических и рыбных ресурсов, но центральный сектор моря оставить в совместном пользовании;
- борьба за контроль над месторождениями энергоресурсов и маршрутами их транспортировки. С ростом доходов от добычи и транзита нефти связываются надежды на благополучие и решение этнополитических конфликтов. Вместе с тем, некоторые оценки и недавние высказывания президента Азербайджана Ильхама Алиева (1) могут свидетельствовать о скором завершении эры «энергетического бума». Конечно, Южный Кавказ является важным транспортным коридором экспорта энергетических ресурсов Каспия, зависящим от России и Ирана. Вместе с тем, романтический проект Великого шёлкового пути, который простирался бы от западной оконечности Китая до Константинополя, о котором заговорили после распада СССР, изначально был несколько оторванным от реалий. В то же время, он породил завышенные ожидания элит государств, возникших по маршруту его возможного прохождения (в том числе возникших совсем недавно). Ожидания эти были связаны с важным значением этих государств для Запада. Кроме того, каспийские «энтузиасты» на Западе в 1990-е годы высказывали весьма преувеличенные оценки запасов нефти Каспийского бассейна (якобы 200 млн. баррелей), приравнивая их к запасам Месопотамии и Персидского залива. Как выяснилось впоследствии, эти оценки оказались преувеличенными почти в 10 раз;
- милитаризация региона, активная стимулируемая внешними силами, осуществляющими поставки в регион различные виды самого современного оружия. В последнее время заметно обострились разногласия между Азербайджаном и Туркменистаном, Азербайджаном и Ираном. Страны, успешно сотрудничающие с Ираном и не нарушающие при этом никаких международных норм (например, Туркменистан и Казахстан) последовательно критикуются за это Вашингтоном. Развитие ситуации вокруг Нагорного Карабаха также внушает серьезную обеспокоенность, равно как и перспективы начала силовой акции против Исламской Республики Иран, где могут сбыться самые неприятные прогнозы;
- рост террористических угроз, а также религиозно окрашенных радикальных движений, значительно окрепших в Казахстане, Азербайджане, Туркменистане и в ряде районов России. В случае развития ситуации вокруг Ирана по сирийскому сценарию здесь возникнут очень серьёзные проблемы. Уже сегодня следует обратить внимание на недавнюю серию экстремистских акций в Казахстане, перманентную нестабильность на Северном Кавказе. Афганистан остаётся головной болью спецслужб Казахстана и стран Центральной Азии. Терроризм, помимо непосредственной угрозы, которую он несёт не только государственным чиновникам, но прежде всего – простым гражданам (Азербайджана, России, Ирана, любой другой страны), является эффективным инструментом влияния на международные отношения, средством направить их в определённое русло. Наиболее известный пример – события 9 сентября 2001 года, официальная версия которых, мягко говоря, не отвечает на все возникающие вопросы. Силы международного терроризма, задавшиеся целью при поддержке «коллективного Запада» разрушить Сирию, затем переключатся на Иран и всё чаще обращают свои взоры и на Кавказ. И первые «звоночки» уже прозвучали – этноконфессиональная динамика по всему региону и конкретно его восточной части, в приграничном с Азербайджаном и Грузией Дагестане, имеет явную тенденцию к обострению. Убийство духовного лидера республики Саида Афанди Чиркейского, недавняя активность в восточных районах Грузии, куда якобы с сопредельной дагестанской территории проникла вооружённая группа – всё это может свидетельствовать о намерении создать в этом районе на стыке трёх государств долгоиграющий очаг этнополитической напряжённости. Возможно, ситуация улучшится в процессе трансформации власти в Грузии. В качестве отдельной, чрезвычайно тревожной тенденции следует отметить попытки превратить территории некоторых регионов России и государств Кавказа в арену суннитско-шиитского противостояния. (2)
Укрепление влияния внерегиональных игроков в по периметру Каспия в целом будет сопровождаться усилением террористической активности, которой, в свою очередь, призвана мотивировать различные формы вмешательства во внутренние дела суверенных государств, способствовать извлечению дополнительных геополитических дивидендов. При этом вину за возможные провокации неизменно будут переключать на Россию, используя самые совершенные приемы дезинформации (как видно на примере событий вокруг Сирии). Конфликтные очаги на южных границах России означают отрыв страны от историческими регионами жизненно важных её интересов, искусственный разрыв связей с ближайшими соседями, ослабление независимости, подрыв экономических основ суверенитета.
Значимость региона для России и её ближайших союзников предопределяет безальтернативно мирный характер его развития, основные контуры которого могут включать следующие аспекты:
- большое значение имеют совместные военные учения, дружественные заходы кораблей в основные порты региона. Так, недавно группа кораблей Каспийской флотилии России посетила Баку. Однако инициативы по созданию совместного оперативного соединения под условным названием «Касфор» (по примеру Черноморской военно-морской группы оперативного взаимодействия «Блэксифор») пока не получили должного импульса со стороны всех пяти прикаспийских стран, однако, не исключено, что к этой идее придётся вернуться. В дополнение к приданию идеи «Касфор» функционального вида общим интересам прикаспийских стран отвечает ориентация на принцип консенсусного подхода в решении вопросов, представляющих взаимный интерес;
- переосмысление форматов энергетического сотрудничества. Так, в ходе сентябрьской конференции в Актау представители Китая высказали идею создания единого энергетического пространства, предложив «укреплять энергетическое сотрудничество на Каспии в рамках ШОС». В сентябре в Урумчи состоялся Китайско-Евразийский форум под председательством премьера Госсовета КНР Вэн Цзябао. Китайцы предложили партнерам по ШОС свой вариант «Шелкового пути»: прокладка транспортных магистралей и транзитных путей от китайского Синьцзяна до Каспия и далее к Средиземноморскому побережью. Интересно, что российские политики в форуме не участвовали. Разумеется, многостороннее сотрудничество на Каспии с участием Китая имеет ряд ограничителей внутреннего и внешнего характера, однако вряд ли соответствующие возможности стоит сбрасывать со счетов;
- политические форматы взаимодействия, основанные на укреплении взаимного доверия между прикаспийскими странами, основанные на общности их интересов и на обеспечении совместной безопасности;
- развитие транскаспийских коммуникаций, в том числе не связанных с перевозками нефти и газа, что способствовало бы укреплению трансграничного сотрудничества по линии «Север – Юг»;
- адекватное и непредвзятое изучение региональных процессов.
В ином случае их хрупкая государственность будет подвергаться дальнейшим испытаниям на прочность. Более широкие политические рамки, и особая роль здесь может принадлежать формирующемуся Евразийскому Союзу. Из прикаспийских государств в его состав входят Россия и Казахстан. Идея включения Ирана в это объединение может оказаться не столь фантасмагоричной, как это кажется на первый взгляд. Подобный шаг придал бы Евразийскому Союзу новые ориентиры, среди которых должны присутствовать не только совместное освоение ресурсов или логистические цепочки, но и общие ответы традиционных культур – христианской и мусульманской на вызовы западного глобализма.
Опыт как России (3), так и многих стран исламского мира (например, Ирана, демонстрирующего последовательную волю к развитию даже в условиях практически тотальной блокады) свидетельствует: традиционные культуры вовсе не являются помехой индустриальному рывку и технологическому прогрессу. Если принять во внимание наличие больших запасов природных ресурсов, центр Евразии потенциально представляет собой потенциально мощный геополитический и экономический центр. Западный мир вряд ли заинтересован в наличии мощного соперника, что будет предопределять логику его действий на «Большом Востоке», органичной частью которого в возрастающей степени становится и Каспийский регион. Это еще больше актуализирует поиски эффективной интеграционной модели, основанной на эффективном синтезе традиционных ценностей с учётом современных реалий. Уменьшение значимости региона с точки зрения западных стратегических интересов было бы весьма полезным для всех народов, проживающих по берегам Каспия (народов, которых гораздо больше, чем омываемых Каспием государств). В этом случае местные власти и структуры государственного управления более высокого уровня имели бы больше возможностей сконцентрироваться на решении действительно насущных и важных проблем.
Андрей Арешев
По материалам: bs-kavkaz.org
[1] Президент Азербайджана обвинил компанию BP в резком снижении добычи нефти на контрактных месторождениях на Каспии // http://www.itar-tass.com/c11/542475.html
[2] Подобная ситуация, имеющая место, в частности, в Ираке, является фактором ограничения самостоятельного внешнеполитического курса этой страны по сирийской и иранской проблемам.
[3] Включая советский период, являющийся интегральной частью отечественной истории, подробнее см.: Бондарь В. В поисках синтеза // Однако. – 2012. – № 29. – с. 36-40.
