1 марта Президент России Владимир Путин выступил с ежегодным Посланием Федеральному собранию. Оно, несомненно, войдёт в историю – и не только своим предвыборным контекстом. Оно сочетает в себе отчёт перед избирателями и постановку задач на будущее. Особенно в тех вопросах, которые относились к внутреннему развитию страны – новым технологиям, сбережению человеческого капитала, развитию Дальнего Востока или укреплению многосторонних институтов сотрудничества в Евразии. Однако мало сомнений, что более всего послание запомнится в своей военно-политической или даже военно-стратегической части. Здесь ключевым словом стал «баланс». Баланс сил как единственный, помимо гегемонии одного государства, способ достижения сколько-нибудь прочного мира.
Выступление Президента в вопросах внешней и оборонной политики отвечало, как реалиям современной международной жизни, так и требованиям, которые эти реалии предъявляют государствам. И если отдельные его моменты и могли показаться впечатлительным наблюдателям пугающими, то ровно настолько, насколько пугающим является современный мир. Этот мир, очевидно, не для слабых и нерешительных. Но он динамичен и потенциально податлив для коллективных усилий государств по предотвращению всеобщего конфликта.
Настоящее время в международных отношениях характеризуется, наверное, наиболее значительным изменением контекста со времен завершения Второй мировой войны. Распад СССР, произошедший в начале 1990-х, хотя и серьёзно разбалансировал международную систему, не привёл к фундаментальным изменениям её природы и основных процессов. Либеральный мировой порядок претендовал на универсальность, но в реальности оказался непродолжительным периодом относительно полного господства одной группы государств. США и – в меньшей степени – их европейские союзники наслаждались практически абсолютной свободой действий и возможностью максимизировать свои выгоды. Результатом стала произвольная экстраполяция внутриполитических приоритетов и конъюнктур на внешнюю политику. По существу произошло то, ради предотвращения чего государства мира уже почти 100 лет создают международные институты и право – попадание международной безопасности в зависимость от внутриполитической динамики наиболее могущественных игроков. Если в XIX веке войны велись из дипломатических соображений, в XX – за ресурсы и доминирование, то в начале XXI века – для решения внутренних задач тех, кто эти войны развязывал. Наиболее яркими примерами стали интервенции Запада в Югославии, Ираке, Ливии, а также несостоявшаяся интервенция в Сирии. При этом ведущие державы не Запада – Китай, Россия, Индия – если и применяли силу, то нелинейно и строго для достижения внешнеполитических целей.
Вместе с тем завершение западного либерального мирового порядка не привело к возникновению нового, более справедливого. Наоборот – мир вступил в продолжительный, вероятно, период дипломатического и – в гибридной форме – военного противостояния. Нравится нам это или нет, но период относительной неопределённости, возникший на фоне относительного угасания всевластия Запада, заканчивается. Ему на смену приходит новая борьба за мировое господство.
Инициатива в этой борьбе принадлежит США, которые пока проявляют наибольшую решимость в разрушении созданных ими самими после холодной войны относительно выгодных для всех правил игры. По всем оценкам, инициируется беспрецедентная по масштабам гонка вооружений. Кстати, как можно судить по представленным 1 марта новейшим типам вооружений, втягиваться в неё российское руководство не намерено. Опыт СССР, надорвавшегося именно на попытке симметричного соревнования, учтён российскими руководителями, большинство из которых видели разрушение сверхдержавы своими глазами. Предлагаемые ответы будут более ассиметричными и направленными на то, чтобы нивелировать угрозу, а не угрожать самим.
В США принимаются концептуальные документы, которые раньше выглядели бы как безответственная глупость, но сейчас могут восприниматься только как обозначение реальных намерений. Очевидно, что решительность главы российского государства была также спровоцирована последними программными документами США в области ядерной стратегии. Эти документы, в частности, провозглашают возможным использование первыми ядерного оружия.
Вместе с тем сейчас эта борьба происходит в совершенно новом контексте. К ней на глобальном уровне подключился Китай. Пекин хоть и не провозглашает мировое доминирование своей целью, как, например, это делают США, но, согласно всем оценкам, будет вынужден в каком-то смысле этого доминирования добиваться. Колоссальные масштабы китайской экономики, необходимость обеспечения её ресурсами, сами размеры и уровень развития китайского государства ведут к его стремлению выстроить вокруг себя систему вертикальных дружественных отношений. Индия не претендует на глобальные амбиции, но добивается уважения своих интересов на периферии. Это ведёт к тому, что Дели активно выстраивает геостратегические комбинации, которые нервируют Пекин. Россия не может себе позволить делать выбор в пользу одного из партнёров. Ресурсы и возможности Индии ограничены. Но от этой страны в серьёзной степени зависит, станет ли Евразия регионом сотрудничества или площадкой геостратегической борьбы между Индией и Китаем.
Фактор участия в мировой политике этих двух великих держав, как и добрые, не в пример прошлым временам, китайско-российские отношения, принципиально меняют международный контекст. И накладывают на ядерную сверхдержаву Россию новые обязательства. Не случайно, что в послании российского Президента было зафиксировано, что новые системы вооружений не являются самоцелью и даже не направлены на завоевание вершин мировой политики. Как это происходит в случае с США или, во всё большей степени, Китаем. В силу собственных имеющихся военных возможностей Россия нуждается в доминировании за пределами своей непосредственной периферии даже меньше, чем Индия. Новые и перспективные системы вооружений, с точки зрения Москвы, необходимы для создания и укрепления глобального баланса сил. В современных условиях только такой баланс – на общемировом и региональном уровне – может уберечь человечество от сползания к всеобщему конфликту.
Необходимо понимать, что слабая в военном отношении и неуверенная Россия – это потенциальный союзник – либо Китая, либо США. Но не самостоятельный игрок – балансир. За неё будет борьба. Признаки такой борьбы уже заметны. Присоединение России к одному из полюсов неизбежно приведёт к тому, что свой выбор придётся делать и остальным крупным странам мира. А это – поляризация мировой военно-политической системы – станет огромным шагом к концу человечества. К уже вошедшей в привычку «стратегической фривольности» добавится структура международной системы, практически полностью воспроизводящая Европу в 1914 году. И тогда, когда все фигуры на доске встанут в оптимальном для конфликта порядке, дело будет уже только в «объявлении мобилизации» – моменте, когда один из лагерей совершит необратимое.
В этой связи прозвучавшие 1 марта заявления Владимира Путина позволяют в том числе закрыть тему даже теоретического российско-китайского военного союза. Обладание такими современными системами вооружений снимает вопрос о том, нуждается ли Россия в могущественных покровителях для обеспечения своей безопасности. Москве нужны друзья, стратегические партнёры и даже союзники, которые могут положиться на неё в трудную минуту. Но в покровителях она не нуждается. А, стало быть, может и дальше служить единственным ограничителем США и Китая в их сползании к конфронтации за мировое господство.
Тимофей Бордачёв
