Казахстан оказался отчасти втянут в информационную войну между Россией и Турцией и оценивает ее сквозь призму «крымского синдрома». В чем это выражается?
Казахстанское общество на всех уровнях ощущает конфликт между Москвой и Анкарой, развернувшийся после уничтожения ВВС Турции российского бомбардировщика Су-24. Как написала в конце ноября 2015 года российская «Новая газета», казахстанские «национал-патриоты в подавляющем большинстве выразили поддержку Турции и Эрдогану и выставили на своих страницах в интернете турецкие флаги. Сторонники российской линии тоже есть, но сейчас они если не в меньшинстве, то точно не обладают такой всеобъемлющей популярностью среди нейтральной части общества».
Удар по информационной машине
СМИ также указали на осторожность властей в обхождении с этой проблемой — в частности, на то, что, по непроверенным данным, в Восточном Казахстане было запрещено проведение траурного митинга по погибшему в Сирии пилоту Су-24, сбитого турецкой авиацией — он долгое время жил в Усть-Каменогорске.
Многие эксперты также отметили, что законодательная поправка о запрещении рекламы в вещании зарубежных телеканалов, ретранслируемых по кабельному ТВ, бьет в первую очередь по российским телевещателям. «Поправка принималась келейно, без широкого обсуждения, но в редких комментариях указывалось, что это делается для поддержания казахстанской телепродукции и казахстанских рекламодателей.
Однако ряд наблюдателей сочли, что, скорее всего, речь идет об ограничении российской информационной машины, направленной, в частности, против Турции, хотя идея поправки возникла еще до конфликта Москвы и Анкары вокруг Су-24″, — отмечает эксперт Центра иcследований кризисных ситуаций (CSRC) Наталья Харитонова.
В украинском контексте…
Как указывает в интервью DW казахстанский оппозиционный политик Амиржан Косанов, в Казахстане хорошо слышны отголоски информационной войны между Турцией и РФ. «Охват российских телеканалов не сравним с охватом турецкого вещания, которое присутствует в кабельных сетях, и то в незначительном количестве, тогда как российские каналы традиционно вещают и в метровом диапазоне», — подчеркивает Косанов. Он добавляет, что поправка о запрете рекламы на иностранных телеканалах вступила в силу с 1 января 2016 года, но ее введение на практике фактически отложено до середины 2016 года.
В целом же, по оценке Амиржана Косанова, в обществе конфликт РФ с Турцией рассматривается в негативном контексте действий России в отношении Украины. «Так называемый «русский» вопрос может быть использован Кремлем для оказания давления на Астану в принятии тех или иных пророссийских решений», — рассуждает известный оппозиционер.
При этом он подчеркивает, что пока заметного проявления групп, которые выступали бы с сепаратистскими идеями «русского мира», не наблюдается. Также он не видит причин считать, что власти репрессируют национал-патриотов, поскольку те перешли некую «красную линию». «Да, идут процессы над общественными активистами, некоторые уже осуждены. Но эти меры, скорее всего, превентивного характера: страна входит в глубокий экономический кризис, власть боится любого проявления протеста», — полагает политик.
Страх перед реинкарнацией
В Казахстане, как и во многих странах так называемого бывшего Восточного блока — в Польше, в Венгрии, в различных формах наблюдается реинкарнация национализма, полагает немецкий эксперт по Центральной Азии Михаэль Лаубш (Michael Laubsch).
«Определенные круги в Казахстане в течение последних лет пускали в ход и националистическую риторику, и установку на пантюркизм. Но после событий на Украине казахстанские элиты и власти увидели, какой внутренний конфликтный потенциал таит в себе эта риторика для государства, имеющего советское прошлое, и какой может быть реакция России. Кроме того, полагаю, в Астане достаточно критически оценивают националистический курс, который взяла Анкара при Реджепе Эрдогане, видя дестабилизацию в Турции», — полагает немецкий эксперт.
«Пока я не вижу оснований для некоей идеологической борьбы в Казахстане «прорусского» и «протурецкого» или пантюркистского лагерей. Доминантой является вопрос, как быть с экономикой, и тут интерес есть и к России, и к Турции», — подчеркивает Михаэль Лаубш.
По его словам, элиты в Казахстане при выстраивании деловых отношений убедились в выгодности многовекторности. «Несмотря на наличие групп, имеющих свои симпатии к России или к Турции, там нет заметного протурецкого или пророссийского лобби, которое ставило бы именно интересы этих стран во главу угла. И основное устремление различных казахстанских элит в нынешней ситуации — это желание снизить градус конфликта между Владимиром Путиным и Реджепом Эрдоганом», — считает немецкий эксперт.
Информированность для себя
В структурах казахстанской власти сложно говорить о цивилизованном лоббизме тех или иных позиций, поскольку практически все решается в администрации президента, добавляет Амиржан Косанов. «О «пророссийском лобби» во власти в Казахстане трудно всерьез рассуждать, от него мало толку в казахстанской системе принятия решений», — соглашается Наталья Харитонова. Да и в самой Москве, утверждает эксперт CSRC, поддержки со стороны подобного лобби не ощущают.
«Иллюстрацией является то, что Казахстан тщательно отслеживает ситуацию в Крыму и его руководство достаточно хорошо информировано о том, как именно Турция поддерживает там антироссийски настроенные элементы. Однако Астана никак не использует эту свою информированность для поддержки союзника по ОДКБ — России», — продолжает Наталья Харитонова. По ее мнению, это объясняется не столько наличием «турецкого лобби», сколько желанием не обрывать тесные связи с тюркоязычным государством в стратегически важном для Астаны регионе.
Виталий Волков
