В конце марта состоялось очередное заседание Общественного совета Военно-промышленной комиссии при Правительстве РФ, на котором был рассмотрен ряд актуальных вопросов, касающихся состояния и задач военной науки на современном этапе, прогнозирования и планирования развития техники и вооружения в контексте перспективных угроз. По просьбе редакции некоторыми соображениями на сей счёт с читателями «Красной звезды» поделился председатель Общественного совета ВПК, президент Академии военных наук генерал армии Махмут ГАРЕЕВ.
- Прежде всего надо отметить, что решать оборонные задачи современной России приходится в чрезвычайно сложных условиях. С одной стороны, налицо угрозы её безопасности, осуществляемые как военными, так и не военными — политико-дипломатическими, экономическими, информационными, кибернетическими и другими весьма коварными средствами и способами. С другой стороны, небывалое развитие, особенно в технологическом отношении, получили противостоящие нам силы на международной арене. Всё это, естественно, повышает роль научных изысканий в различных областях, в том числе и в военном деле. Ведь давно уже доказано: чем меньше возможностей, имеющихся средств и сил, чем сложнее задачи, тем больше надо напрягать мозги и думать, как лучше эти задачи решить.
Речь не о каких-то формально выполняемых научно-исследовательских и научно-конструкторских работах или количестве проведённых «круглых столов», защищённых диссертаций и изданных трудов. Подлинная наука – это в конечном счёте приобретение новых знаний, научно обоснованных идей и предложений, способствующих наиболее эффективному решению оборонных задач. Между тем именно данная, на мой взгляд, самая главная её сторона имеет сегодня больше всего изъянов, которые надо самым решительным образом устранять.
Стало быть, и финансироваться наука должна более щедро, чем это делается у нас в последние годы. Вложения в науку всегда выгодны, ибо окупаются сторицей. Например, только открытия академика Обручева в области минералогии, как подсчитали учёные, полностью окупили все расходы на Российскую академию наук за 250 лет её существования.
Рациональная организация научной работы в области обороны немыслима также без учёта общих закономерностей, перспектив и основных направлений развития научной сферы в целом. Как известно, науки никогда не развивались равномерно. Всегда были науки-лидеры, которые в соответствии с объективными условиями и потребностями развития производства вырывались вперёд и определяли направленность развития других наук. В XIX веке это были механика и другие связанные с ней науки. С ними связано появление паровых машин, электричества, телеграфа и прочих средств коммуникаций. В XX веке преобладание получили физика, химия и другие отрасли наук, связанные с познанием микромира, расщеплением атома, появлением двигателей, авиации и ракетной техники, обеспечением выхода человека в космос. В дальнейшем, по мнению ведущих науковедов, на первый план неизбежно выйдут биология, психология и другие науки, связанные с познанием самого человека, расширением его информационного поля.
В последние годы в связи с возрастанием в международном противоборстве удельного веса политико-дипломатических, экономических, информационных, кибернетических, психологических средств и способов осуществления политических целей ставится вопрос о кардинальном изменении понятия самой войны и всей системы знаний, связанных с её познанием. Известно, что во все времена международное противоборство осуществлялось с применением различных сил и средств, их неотъемлемой частью являлись разведка и контрразведка, обман противника и хитрость, распространение дезинформации и другие самые коварные, изощрённые средства и способы борьбы. Византия на протяжении целого тысячелетия в большинстве своих войн использовала армию в основном как средство демонстрации силы, военного давления, а победы одерживались главным образом путём подкупа, обмана, дипломатических манёвров, дезинформации. Ещё до нашей эры Сунь Цзы говорил, что хороший полководец побеждает, не сражаясь.
Всегда считалось, как определено в энциклопедиях и словарях, что противостояние в любой сфере без оружия — это борьба, а продолжение политики насильственными средствами, с применением вооружённого насилия — это война. Тем не менее некоторые наши философы полагают, что все эти невоенные средства появились только сегодня, и делают вывод: дескать, применение подобных средств – это уже война. Но если применение любых невоенных средств в международном противоборстве считать войной, тогда вся история человечества — это война. Так мы и не узнаем, когда была Столетняя, русско-японская, Первая или Вторая мировые войны.
Во время войны противостоящие страны функционируют по особым законам военного времени. Они переводятся на военное положение, прерываются дипломатические и другие отношения. Да и та же экономическая или информационная борьба в мирное и в военное время ведётся совершенно разными способами. В мирное время это различного рода экономические санкции и информационные акции, а в военное время экономические объекты и информационные центры уничтожаются ударами бомб и ракет.
Вместе с тем нельзя не учитывать и то обстоятельство, что некоторые так называемые невоенные формы и средства борьбы получили небывалое технологическое развитие, приобрели весьма опасный, практически насильственный характер. Например, целенаправленные кибернетические атаки, предпринятые государственными спецслужбами или частными лицами и террористическими группами, могут привести к дезорганизации всей банковской, финансовой системы и экономической жизни противостоящих стран. Причём всё это может делаться скрытно и не всегда будет возможным установить, откуда предприняты кибернетические атаки, кому объявлять войну. Разумеется, нельзя недооценивать опасность подобного рода акций. В то же время если все эти акции считать объявлением войны, то может возникнуть обстановка всеобщей войны всех против всех. Исходя из этого прежде всего представляется целесообразным добиваться принятия решений ООН о недопустимости проведения подобных кибернетических и других информационных акций, как это сделано в отношении ядерного, химического и биологического оружия.
Война в принципе будет оставаться продолжением политики насильственными средствами в сочетании с другими формально невоенными средствами так называемой мягкой силы. С учётом этого необходимо уточнение задач всех госорганов по противостоянию новым угрозам и создание органов, которые занимались бы координацией деятельности государственных и общественных организаций по противодействию акциям, осуществляемым против нашей страны политико-дипломатическими, экономическими, информационными, кибернетическими средствами. В свою очередь возникает новая задача перед наукой и оборонной промышленностью по созданию не только современных средств вооружённой борьбы, но и соответствующих невоенных средств борьбы, где мы сейчас больше всего отстаём.
Вполне закономерно, что все эти так называемые невоенные формы борьбы оказывают своё влияние на организацию и боевое применение Вооружённых Сил и других войск. В связи с этим некоторые учёные приходят к выводу, что как военные, так и невоенные формы борьбы должны быть предметом изучения военной науки. Но войну не может изучать лишь одна военная наука. Различные её аспекты с разных точек зрения рассматривают соответствующие отрасли естественных, общественных, технических и других наук. Это важно не только с научно-методологической точки зрения. Такой подход имеет и большое практическое значение. Когда пытаются все знания о войне втиснуть в рамки военной науки, тогда, например, военную географию или военную психологию, как и другие науки, отрывают от их естественных корней, ибо невозможно заниматься военно-географическими или военно-психологическими проблемами в отрыве от общей сущности географических или психологических процессов.
Если же исходить из того, что войну со своих точек зрения изучают различные науки, то все отрасли наук включаются в процесс исследования оборонных проблем, и таким образом создаётся широкий фронт для углублённого их познания. В организационном плане это означает, что нет надобности по каждой вновь возникшей оборонной проблеме создавать в Министерстве обороны свой научно-исследовательский институт. Иногда выгоднее дать задание научным центрам РАН и оплатить эту работу.
Важно учитывать также, что научно-исследовательские институты, центры могут плодотворно работать только под непосредственным руководством Генштаба, главнокомандующих видами Вооружённых Сил, будучи тесно связанными с практической деятельностью по оперативно-стратегическому планированию боевого применения войск (сил), процессом оперативной и боевой подготовки, взаимодействуя с научно-конструкторскими учреждениями оборонной промышленности.
Уже многие годы идут разговоры о необходимости внедрения программно-целевого метода планирования. Однако на деле требования этого метода пока не реализуются, особенно в области планирования развития вооружения и техники. Суровые реалии войны вынудили нас прийти к такой практике принятия решений и планирования в оперативно-стратегической области, где по существу наиболее полно учитывается принцип целевого подхода. Все знают, что при выработке решения на операцию вначале командующий армией (фронтом) вырабатывает замысел решения на операцию (в целом за армию – фронт) и только на основе этого могут определяться задачи подчинённым, приниматься решения командармами, командирами соединений. Никто не представляет себе дело так, что нужно собрать решения комбригов, сложить их вместе и получить решение командарма. А вот в области военного строительства, развития вооружений мы годами собираем планы видов Вооружённых Сил и пытаемся изобразить это как программно-целевое планирование. Общего же замысла на развитие вооружений практически не существует.
Анализ перспектив развития военно-политической обстановки в мире и характера вооружённой борьбы свидетельствует о том, что в условиях существования ядерной угрозы заправилы современного мира будут стремиться достигать своих военно-политических целей прежде всего политико-дипломатическими, экономическими, информационными и другими невоенными средствами. В случае недостижения цели таким путём они могут прибегать к локальным войнам и конфликтам, не переступая ядерного порога. Но при резко изменившемся балансе сил на геополитической арене острая борьба за передел энергетических и других ресурсов на планете вряд ли ограничится лишь локальными войнами. Поэтому от наших Вооружённых Сил в современных условиях наряду с первоочередной готовностью к локальным войнам и конфликтам требуется и мобилизационная готовность к региональным и крупномасштабным войнам. В плане обороны страны это обстоятельство должно учитываться не только в рамках стратегического планирования боевого применения Вооружённых Сил, но и в планах производства вооружения.
В нынешних обстоятельствах главным средством гарантирования национальной безопасности России и стратегического сдерживания от крупномасштабных угроз являются Стратегические ядерные силы. Между тем некоторые эксперты считают, что нет особой необходимости и дальше вкладывать средства в СЯС. Они полагают, что для предотвращения агрессии достаточно 10–15 ядерных боеприпасов, применение которых способно привести к катастрофическим последствиям. Но есть реальность, с которой нельзя не считаться. В мире уже произведено более 2 тысяч ядерных взрывов, из них более 500 воздушных. И последствия от всего этого такие, какие есть на сегодня. Так что заявления подобного рода экспертов — всего лишь уловки, на которые не стоит поддаваться.
Дальнейшее развитие и качественное совершенствование СЯС с учётом реального соотношения ядерных сил в мире остаётся одной из самых важных и приоритетных задач поддержания обороноспособности России на должном уровне. Следовательно, это и одна из важнейших задач оборонной промышленности. Единственный способ недопущения ядерной войны – сделать её опасной и невозможной для тех, кто собирается развязать такую войну, поскольку они будут знать, что она закончится для них совершенно неприемлемым ущербом.
В целом центр тяжести вооружённой борьбы сейчас переносится в воздух, в космос и на море. Борьба с воздушно-космическим противником приобретает решающее значение. Она не может осуществляться только войсками ПВО или каким-то другим отдельным видом Вооружённых Сил. Вести успешно борьбу за господство в воздушно-космическом пространстве можно только объединёнными действиями всех видов Вооружённых Сил и прежде всего ударных средств. У нас и во время Великой Отечественной войны 89 процентов самолётов противника было уничтожено истребительной авиацией и ударами ВВС по аэродромам и только 11 процентов – войсками ПВО. Иногда говорят, что во Вьетнаме большинство американских самолётов сбили наши зенитные ракетные войска. Но при этом не уточняется, что там не было сопоставимого количества ударной и истребительной авиации и, кроме ЗРВ, некому было сбивать самолёты.
Важнейшая задача для нас – создание своего стратегического вооружения в обычном снаряжении, а также радиоэлектронных средств, способных нарушить систему управления, которая основана главным образом на космических средствах. На развитии военного искусства существенно скажется и появление на вооружении ведущих стран мира новых информационных технологий, преобразующих управление войсками, повышающих эффективность применения оружия, а также появление беспилотных средств, робототехники, оружия на новых физических принципах. Естественно, в условиях, когда оружие становится всё более сложным и дорогим, взаимоотношения между Вооружёнными Силами и ОПК не могут строиться на упрощённых рыночных отношениях: потребитель (заказчик) — производитель. Нужно вырабатывать механизмы и стимулы взаимной заинтересованности в создании для армии, флота и других силовых ведомств действительно современных образцов оружия и военной техники. При этом важно не только предъявлять требования к вооружению, но и всячески помогать промышленности, тесно взаимодействуя с ней на этапах определения оперативно-тактических требований и проведения научно-конструкторских работ.
Ещё со времён Энгельса мы исходили из того, что развитие оружия определяет изменения в способах ведения боевых действий. Но теперь военная наука должна более предметно определять основные направления развития вооружения. К сожалению, это не всегда делается достаточно квалифицированно. В 1960–1970 годы у нас каждый научно-исследовательский институт Министерства обороны имел специальное управление, призванное разрабатывать оперативно-тактические требования к новому оружию. Они были укомплектованы офицерами, имеющими как оперативно-тактическую, так и техническую подготовку. Потом такие отделы и управления ликвидировали и передали это дело преподавателям военных академий. В результате качество работы резко ухудшилось. Сегодня необходимо создание отдельного министерства оборонной промышленности, но без прежних хозяйственных функций и с главной задачей – координировать деятельность оборонно-промышленных предприятий, инициировать инновационные технологии, организовывать подготовку необходимых для оборонной промышленности инженерно-технических кадров. Для научных организаций особенно важно наладить сотрудничество с Фондом перспективных исследований Военно-промышленной комиссии при Правительстве Российской Федерации и соответствующим управлением Минобороны для ускоренного развития инновационных технологий.
Огромные заслуги нашей оборонной промышленности в производстве вооружения и военной техники во время войны общеизвестны. Достаточно сказать, что даже после эвакуации в глубокий тыл большинства промышленных предприятий она в 1943 году производила 100 боевых самолётов в сутки (сейчас мы не можем получить столько самолётов за год). Но не следует забывать, что и в то время в её функционировании были некоторые проблемы, которые не решены до сих пор. И это не только сказывается на боеспособности армии и флота, но и подрывает наш авторитет, снижает эффективность нашей торговли оружием с зарубежными странами. Речь идёт прежде всего о недооценке производства ремонтных средств и запасных частей к оружию и военной технике. А ведь, как известно, это стало одной из причин (сказалась также слабая подготовленность механиков-водителей) того, что до 50 процентов наших танков и другой боевой техники в начале войны не смогли выйти на предназначенные рубежи.
Для того чтобы ликвидировать наше давнее отставание в элементной базе, средствах космической связи, разведки, радиоэлектронной борьбы, автоматизированных средствах сетецентрической системы управления и в других современных технологиях, недостаточно объявить их приоритетными. Необходимо на государственном уровне обеспечить примерно такую же концентрацию финансовых, технологических, интеллектуальных сил и средств для решения первоочередных задач, как это было сделано после Великой Отечественной войны при создании ракетно-ядерного оружия и космических технологий. При этом, учитывая наш экономический потенциал, главный упор желательно сделать на асимметричные средства и способы действий. Известно, например, что в современных условиях связь, навигация, разведка, всё управление Стратегическими ядерными силами, средствами противоракетной обороны, высокоточным оружием осуществляется через космос. Обрушение этой системы радиоэлектронными и другими асимметричными средствами способно значительно снизить преимущества противостоящей обороны. К примеру, во время войны в Ираке даже электромагнитные излучения простейших обогревателей вынуждали ракеты отклоняться от заданного курса.
Конечно, надо стремиться создавать лучшие образцы оружия. Но не менее важно разрабатывать тактику его эффективного применения, чтобы боевые свойства различных видов оружия дополняли друг друга и в какой-то мере могли нейтрализовать слабые стороны друг друга. В качестве примера может служить ставший уже хрестоматийным эпизод с американскими противолокационными ракетами «Шрайк». Во Вьетнаме во второй половине 1960-х годов эти ракеты поражали радиолокационные станции с одного-двух пусков. Когда же вьетнамцы приобрели опыт и приняли некоторые дополнительные меры противодействия, только третья, четвёртая или даже пятая или шестая ракеты начали поражать цели. А 18 апреля 1971 года в Египте при одновременном включении более 100 РЛС ракеты «Шрайк» вообще начали терять цели. Таким образом, одно дело, когда мы проводим одиночное испытание оружия на полигоне, и совсем другое, когда осуществляется его массовое применение на поле боя, где действует большое количество различного оружия.
Или взять, скажем, проблему создания современного танка. Совершенно неуязвимый танк сделать невозможно. Надо искать различные пути повышения его боеспособности и уменьшения уязвимости. То есть применять особо прочные материалы, совершенствовать средства разведки и наведения оружия, преодоления мин, методы огневой поддержки артиллерией и авиацией, тактику применения во взаимодействии с САУ и другими средствами. И всё это должно делаться не только на этапе разработки оперативно-тактических требований, а постоянно в ходе производства и испытаний вооружений. И ещё. При всех обстоятельствах не надо охаивать своё оружие. Мы должны воспитывать у личного состава любовь к своему оружию и уверенность в нём. В конечном счёте мощь оружия на поле боя определяется верой солдата в это оружие и умением его применять.
В последние годы важное значение придаётся созданию и освоению сетецентрической системы управления войсками (силами), позволяющей значительно повысить эффективность боевого применения вооружения и в целом боевых действий. Но имеющиеся сегодня системы АСУ ещё далеки от того, что требуется на практике. К сожалению, у нас нет полноценных общевойсковых моделей операций и боевых действий. В лучшем случае есть методика решения отдельных задач, связанных с организацией огневого поражения, марша, форсирования водных преград и т.д. Наши АСУ в процессе моделирования могут учитывать в основном лишь соотношение сил, частично – влияние местности. Они не воспринимают ни уровень военного искусства, ни морально-психологические, информационные и другие факторы. Полноценное моделирование станет возможным с появлением элементов искусственного интеллекта.
Хотелось бы обратить внимание и на такой весьма важный, на мой взгляд, момент. Получить современную по эффективности систему управления мы сможем только в том случае, если одновременно будем совершенствовать как технические средства, так и методы работы командиров и штабов. В частности, можно со всей определённостью сказать, что с тем уровнем формализма, с той оперативной и отчётной документацией, которой они завалены сейчас, мы будем вынуждены задавать завышенные требования к АСУ, делая их чрезмерно громоздкими, или не сможем в полной мере использовать преимущества средств автоматизации. Научно организованные и автоматизированные процессы переработки информации построены на определённой логике, алгоритмах, они не могут приспосабливаться к произволу и бюрократизму. Короче говоря, беспорядок автоматизировать нельзя. Следовательно, нужно упорядочить и совершенствовать методы работы командиров и штабов.
Таким образом, для того чтобы оперативно-стратегические цели были не только формально правильными и определяющими, но и жизненными, надо, чтобы в полной мере учитывались как объективные закономерности научно-технического прогресса, так и сложнейшие процессы, связанные с функционированием оборонно-промышленного комплекса. Не последняя роль здесь принадлежит и Общественному совету при Военно-промышленной комиссии. Объединяя ведущих российских учёных, военных, экономистов, специалистов по вооружениям, журналистов, он становится экспертной площадкой для профессионального обсуждения вопросов, касающихся развития оборонно-промышленного комплекса, проработки актуальных проектов и выдвижения новых инициатив в сфере военной науки, профильного образования и оборонного производства.
Махмут Гареев — президент Академии военных наук, генерал армии
