Перспективы американского проекта «С5+1» в Центральной Азии при Д.Трампе

Печать
Рейтинг:   / 0
ПлохоОтлично 

Образовавшиеся на юге постсоветского пространства регионы Центральной Азии и Южного Кавказа исполняют очень схожую посредническую роль в системе международных отношений, образуя важную экономическую артерию в Евразии. С момента распада Советского Союза Россия, Китай, Турция, США, Израиль, Иран, Индия и Пакистан включились в региональные процессы с целью обеспечить выгодные позиции в рамках формирующегося геополитического коридора. Внутренние противоречия и глубокие политические, экономические и культурные различия между региональными государствами, а также острая конкурентная борьба между претендентами на региональное доминирование так и не позволили до сих пор в полной мере реализовать весь геополитический потенциал в Центральной Азии и на Южном Кавказе. Мировой финансовый кризис 2008 г. и падение ожиданий относительно объемов углеводородов в регионе привели к заметному снижению региональной активности с середины 2000-х до начала 2010-х гг. Однако новые интеграционные инициативы России (Евразийский экономический союз, ЕАЭС) и Китая (Экономический пояс Шелкового пути), а также рост угрозы международного терроризма и появление «Исламского государства» (запрещенная в России террористическая организация) способствовали возобновлению интереса к Южному Кавказу и, в особенности, к Центральной Азии. В регионе начался новый раунд политической борьбы.

Среди прочих интеграционных инициатив в Центральной Азии весьма заметным является относительно новый американский проект «С5+1», который предусматривает кооперацию и сотрудничество между пятью странам Центральной Азии (Казахстаном, Узбекистаном, Туркменистаном, Таджикистаном, Киргизией) и США. Организован был новый политический формат в ноябре 2015 г. во время тура американского госсекретаря Дж. Керри по странам Центральной Азии. Хотя первоначальные цели и формы сотрудничества были достаточно аморфными и неясными, новый проект США с энтузиазмом был воспринят странами региона, которые связывали с ним решение проблем региональной безопасности, межгосударственных противоречий, водяного снабжения и экономической модернизации[1].

В августе 2016 г. в Вашингтоне состоялась вторая встреча министров иностранных дел стран участников формата «С5+1», на которой им удалось определить некоторые аспекты взаимодействия и выделить пять основных направлений сотрудничества[2]. Первым направлением стала кооперация региональных усилий с целью борьбы с международным терроризмом, экстремизмом и радикализацией населения. Вторым – повышение конкурентоспособности центральноазиатского бизнеса. Данное направление предусматривает оздоровление инвестиционного климата в странах Центральной Азии и стимулирование притока в регион технологий путем модернизации законодательства и логистики. В рамках третьего направления предусмотрено объединение усилий участников проекта с целью ускорения создания в Центральной Азии полноценного транспортного коридора за счет создания новой эффективной инфраструктуры и сокращения транспортных издержек. Четвертым проектом формата «С5+1» является использование американского опыта и технологий для увеличения доли возобновляемых источников энергии в энергетике стран Центральной Азии, что с одной стороны повысит их экспортные возможности на мировых углеводородных рынках, а с другой будет способствовать решению острой для региона проблемы с нехваткой электричества. Четвертое направление тесно перекликается с пятым, в рамках которого США и страны Центральной Азии договорились сотрудничать в сфере экологии и бороться с необратимыми, деструктивным изменением климата. На реализацию указанных проектов в 2016 г. США выделили 15 млн. долларов[3].

Стоит отметить, что американская инициатива «С5+1» является не первой попыткой Вашингтона разработать для центральноазиатского региона полноценную стратегическую концепцию. В 1990-2000-е г., в эпоху завышенных ожиданий относительно потенциальных объемов нефти в регионе и высоких цен на углеводороды американская политика на Южном Кавказе и в Центральной Азии осуществлялась в соответствии с так называемой «доктриной Тэлботта» (по имени ее автора, советника государственного секретаря США по делам постсоветского пространства, Строуба Тэлботта). Концептуально данная стратегия содержала схожие тезисы с проектом «С5+1», однако ее основной целью была организация добычи в регионе нефти и создание экспортной инфраструктуры. Для достижения данной цели США готовы были заниматься урегулированием локальных конфликтов, обеспечением безопасности, стимулированием экономического роста и поддержкой демократического процесса в странах Центральной Азии (нефть в обмен на безопасность). После начала военных кампаний в Ираке, и в Афганистане у США в Центральной Азии появился военно-политический интерес, который дополнил американскую региональную стратегию[4].

В сравнении с «доктриной Тэлботта» инициатива «С5+1» выглядит более зрелым проектом. Если главной целью американской стратегии 1990-2000-х гг. было использование стран Центральной Азии ради достижения отдельных экономических и военных задач внешней политики США на Ближнем Востоке и в Афганистане, то инициатива администрации Б. Обамы более широка. Главной ее целью является предложить Центральной Азии комплексный модернизационный проект под эгидой США (модернизация ради безопасности), успешная реализация которого позволит им выполнить сразу три важные внешнеполитические задачи. Во-первых, укрепить собственные региональные позиции по отношению к России и Китаю. Во-вторых, способствовать стабилизации и развитию Центральной Азии для снижения риска распространения в регионе терроризма и экстремизма. В-третьих, предложить собственный проект транспортного коридора из Азии в Европу и противопоставить его российским и китайским инициативам.

Однако при всех достоинствах и привлекательности американских предложений для стран региона, на данный момент формат «С5+1» является зыбким и неустойчивым образованием, который даже с оговорками нельзя назвать полноценным интеграционным объединением или площадкой для многостороннего сотрудничества.

Во-первых, на данный момент у формата нет институциональной организации, и существует он лишь в форме ad-hoc встреч министров иностранных дел. Секретариат «С5+1» расположен в Государственном департаменте в Вашингтоне. Таким образом весь административный контроль за проектом находится у США, что заметно усложняет его процедурное функционирование и создает атмосферу недоверия между Соединенными Штатами и центральноазиатскими странами[5].

Во-вторых, при всей амбициозности поставленных задач американская сторона не готова на данный момент к серьезному политическому и экономическому сотрудничеству со странами региона. Предполагаемые объемы финансовой помощи со стороны США не сопоставимы со средствами, которые вкладывают в регион Китай и Россия[6]. Кроме того, США не намерены заниматься прямым обеспечением безопасности Центральной Азии, например, охраной границ, контролем за наркотрафиком и незаконным оборотом оружия или урегулированием межгосударственных споров и конфликтов. В текущем своем состоянии формат «С5+1» нельзя рассматривать иначе как геополитический пиар-проект США, необходимый им для того, чтобы заявить о сохранении интереса к Центральной Азии. Причем неслучайным выглядит и время появления данной инициативы – в момент обострения отношений между Россией и США из-за сирийского и украинского вопросов[7].

Наконец, в-третьих, формат «С5+1» предлагает странам региона уже выработанные, согласованные и действующие в рамках других интеграционных инициатив (ЕАЭС, ОДКБ, ШОС) решения при, как уже было отмечено выше, гораздо меньшем финансовом сопровождении проектов. В данном контексте инициатива «С5+1» выглядит несвоевременным и устаревшим проектом.

После президентских выборов в США 2016 г., в результате которых страну возглавил республиканец Дональд Джон Трамп, перспективы проекта «С5+1» стали еще более туманными. Свою избирательную кампанию он построил на резкой критике внешней и внутренней политики своего предшественника. Причем негативная оценка была вынесена как внешнеполитическому курсу Б. Обамы в целом, так и конкретным направлениям внешней политики США под его руководством. В частности, большим провалом своего предшественника Д. Трамп считает его неспособность выстроить устойчивые, соответствующие американским национальным интересам отношения с Россией и Китаем, главными региональными конкурентами США в Центральной Азии. Новый президент США намерен серьезно пересмотреть отношения с Москвой и Пекином. От их конфигурации будет зависеть стратегия администрации Д. Трампа в Центральной Азии.

Существует три основных варианта эволюции американской стратегии в Центральной Азии при Д. Трампе. Первый – инерционный, предполагает продолжение начатой администрацией Б. Обамы политики и сохранение, возможно, в усеченном виде, формата «С5+1» в качестве основной площадки для отношений со странами региона. Данный вариант не предполагает какого бы то ни было развития отношений, а лишь их техническое и процедурное обслуживание. Второй – регрессивный, по всей вероятности, будет состоять в отходе от политики администрации Б. Обамы в сторону стратегии примата национальных интересов США, существовавшей в 1990-2000-е гг. В данном случае роль Вашингтона в Центральной Азии будет ограничена, и он не составит серьезной конкуренции своим региональным соперникам. И, наконец, третий – конфронтационный, предусматривает формирование новой, более активной и агрессивной политики Вашингтона в Центральной Азии в случае, если ему не удастся добиться существенного прогресса в диалоге с Китаем и, в особенности, с Россией. При подобном сценарии в Центральной Азии может начаться новый виток геополитической борьбы (Большая игра 3.0), что приведет к серьезной дестабилизации региона[8].

На данный момент политика США в регионе свидетельствует о доминировании в американском стратегическом видении региональной политики первого, инерционного сценария. Вашингтон ведет консультации с Китаем и Россией, формирует подходы в отношениях к ним и проявляет минимальный интерес к странам Центральной Азии. Кроме того, Государственный департамент США предложил существенно сократить в новом бюджете объемы дотаций и финансовой помощи странам Центральной Азии. В 2017 г. предполагается прекратить дотации Казахстана и Туркменистана через Фонд поддержки Европы, Евразии и Центральной Азии и сократить объемы финансовой помощи Киргизии с 40 млн. долларов до 15 млн., а Таджикистана с 25 млн. до 13 млн.[9]

Для стран Центральной Азии, находящихся в окружении многократно превосходящих их в политическом и экономическом плане государств (Россия и Китай), вне всяких сомнений, важны отношения с США, поскольку они являются важным геополитическим противовесом в диалоге с Москвой и Пекином. Однако перспективы данного сотрудничества, в особенности при администрации Д. Трампа крайне неочевидны. У политики нового американского президента есть еще одна довольно серьезная черта, которую нельзя не принимать в расчёт – непредсказуемость. Учитывая реакцию США на химическую атаку в Идлибе в апреле 2017 г. или внезапную отправку американского флота к берегам Северной Кореи, вероятность резкого осложнения отношений США с Россией и даже Китаем высока. В этом случае государства Центральной Азии могут оказаться на острие противоречий мощнейших геополитических игроков, что крайне негативно отразиться на них как в региональном, так и глобальном контексте. В этой связи до тех пор, пока новая администрация президента Трампа не выработает устойчивую стратегию по отношению к Центральной Азии, странам региона стоит также весьма тщательно продумать собственную политическую линию по отношению к Вашингтону, чтобы в случае реализации даже самого негативного сценария сохранить позитивные, выгодные и исторически обусловленные отношения со своими региональными партнерами – Китаем и, в особенности, Россией. 

Иван Сидоров, кандидат исторических наук

Источник


[1] Mutlu G. Is The C5+1 A Long-Awaited Initiative For Central Asia? // Eurasia Review. November 30, 2015. URL: http://www.eurasiareview.com/30112015-is-the-c51-a-long-awaited-initiative-for-central-asia-analysis/

[2] Joint Statement for C5+1 Ministerial. Washington DC, August 3, 2016 // U.S. Department of State. URL: https://2009-2017.state.gov/r/pa/prs/ps/2016/08/260803.htm

[3] Orazgaliyeva M. Washington C5+1 Ministerial Meeting Launches Five Projects Worth $15 Million // Astana Times. August 5, 2016. URL: http://astanatimes.com/2016/08/washington-c51-ministerial-meeting-launches-five-projects-worth-15-million/

[4] Cornell S. Small Nations and Greater Powers. A study of ethnopolitical conflict in the Caucasus. New York: RoutledgeCurzon, 2001. P. 368-370.

[5] Аязбеков А. Перспективы Формата C5+1 и роль Казахстана // Central Asian Analytical Network. 30.11.2016. URL: http://caa-network.org/archives/8020

[6] Исламова Л. О формате «С5+1». Главное не деньги, главное — внимание? // Анхор. 07.08.2017. URL: http://anhor.uz/columnists/formate-denygi-ne-glavnoe-vazhno-vnimanie

[7] Topilov F. Pluses and minuses of the C5+1 format // The Central Asia-Caucasus Analyst. November 13, 2015. URL: https://www.cacianalyst.org/publications/analytical-articles/item/13300-pluses-and-minuses-of-the-c5%201-format.html

[8] Blank S. Central Asia: An Opportunity for the Trump Administration // The Central Asia-Caucasus Analyst. March 22, 2017. URL: https://www.cacianalyst.org/publications/analytical-articles/item/13435-central-asia-an-opportunity-for-the-trump-administration.html

[9] Putz C. Will the US Ever Get a New Central Asia Policy? // The Diplomat. May 03, 2017. URL: http://thediplomat.com/2017/05/will-the-us-ever-get-a-new-central-asia-policy/